№ 436 История Пензы глазами преподавателя истории КПСС

Евгений Белохвостиков История Пензы глазами преподавателя истории КПСС
Вышла в свет книга воспоминаний бывшего доцента архитектурно-строительного университета
Евгения Кротова «Капли Клепсидры (записки пензяка в четвертом поколении)» . Мемуары пензенцев о родном городе вообще выходят не так часто. Поэтому появление любого очередного издания о Пензе и ее обитателях – всегда событие интригующее.

Евгений Кротов, сын политрука 61-й дивизии, пропавшего без вести в сентябре
1941 г., родился в 1937 г., вырос в Пензе, во 2-м военном городке, который располагался в северной части нынешней территории ПГУ.
Военный городок и его окрестности, Пенза во время Великой Отечественной, парк, старый цирк, Базарная площадь, будочки с водой и молочницы, танцплощадки и кафе, годы учебы в 1-й школе и на историко-филологическом факультете пединститута, – Пенза, какой она была 50-70 лет тому назад, какой ее помнят нынешние пенсионеры, и такой, какую не в силах сохранить для нас фотографии и газетные подшивки, в воспоминаниях Евгения Кротова изображена весьма рельефно.


А вот портреты современников, знакомых по институту, коллег и приятелей, способны вызвать, думаю, неоднозначную реакцию.
Положим, замечательный пензенский краевед Виталий Лебедев действительно алкоголем злоупотреблял. Скорее всего, и вправду валялся под столом на выпускном у мемуариста. Но о том, что Лебедев пил, автор пишет, а вот о том, что свое исследование, посвященное засечным сторожам, Виталий Иванович все-таки довел до конца, «забывает».
Евгений Кротов подробно описывает, как его одногруппник Валентин Арзамасцев уснул на дровах в институтском корпусе и, конечно, тоже по пьяни перевернул лодку на тарханском пруду. А про его вклад в музейное дело пензенского края и Подмосковья нет ни слова.
Таковы строки о тех, кого автор уважал. Понятно, какие штрихи он добавляет к портретам нелюбимых персонажей.
И все-таки такие воспоминания, по мне, лучше, чем приторно-благостные некрологи. Так – живее. Только при чтении не надо забывать о субъективности автора. И желательно сопоставлять его воспоминания с чьими-либо другими. Надеюсь, таковые еще появятся.
Язвительных мемуаристов русская литература знала немало: от Вигеля и Бунина до Ходасевича и Георгия Иванова. Может быть, автор «Капель Клепсидры» просто из их числа, и пишет, ни на чье мнение не оглядываясь?
Увы, нет. Финальный аккорд книги – два идеальных портрета: это те люди, от которых, по всей видимости, зависело решение об издании.
* * *
Есть, конечно, и другие особенности стиля, которые мешают спокойно читать книгу.
Через каждый десяток страниц недобрым словом поминает автор Ельцина и его реформы, что в контексте воспоминаний о 40-50-х вряд ли уместно. Впрочем, и Хрущеву достается, и Брежневу, и Горбачеву. Разве что Сталин мемуаристу милее.
Бытовой национализм: выражено «фи», как несложно догадаться, евреям и мордве. Слишком уж навязчивая тема алкоголя. Слишком длинные сложносочиненные и сложноподчиненные предложения, обилие причастий и деепричастий. Мелкие неточности, наподобие «лютеранско-еврейского кладбища» (с. 95, имеется ввиду татарско-еврейское) или очень характерной ошибки при цитировании латинской пословицы: «О мертвых всё или ничего!» (с. 93).
При этом автор замечает: «Ничего в архивах уточнять не собираюсь» (с. 25). В принципе, вообще редко кто из мемуаристов что-то уточняет в архивах. Но стоит ли на этом заострять внимание и ставить себе чуть ли ни в заслугу?
Проявления авторского самомнения вообще порой несколько коробят, наподобие оценки институтского самодеятельного театра: «Такое в наше время можно увидеть, наверное, только на московской сцене, сыграть актерам нашего драмтеатра так не дано!» (с. 92).
* * *


Есть такое мнение: один из самых сильных стимулов для человека, чтобы написать воспоминания, – стремление свести счеты. Увы, есть определенные основания предположить, что пером Евгения Кротова водили именно такие чувства.
Да, основная часть автобиографической книги – сведение счетов. Но, благодаря этой подсознательной цели, автор запечатлел действительно замечательные штрихи из жизни Пензы.
Самые интересные, на наш взгляд, фрагменты книги мы предлагаем вниманию читателей «УМ». Ибо тираж книги – 200 экземпляров, и познакомятся с ней намного меньше пензенцев, чем хотелось бы.

Из воспоминаний Евгения Кротова
1
Отчетливо помню, что отец читал лекции в парке им. Белинского, или в «летнем», как коротко и ясно говорят о нем истинные пензяки. Скорее всего, это происходило в воскресные дни, обычно перед обедом, когда папа, обязательно в военной форме, приходил на веранду одного из деревянных павильонов парка для чтения все тех же лекций о международном положении страны.
Один из таких деревянных павильонов, на веранде которого читал лекции мой отец, простоял в парке почти до 60-х годов, а может быть, чуть больше. Похожий на какой-то вычурный теремок в ложноклассическом русском стиле, с балконами, резными арками, деревянными кружевами, украшавшими пространство под крышей, он был приспособлен не только для лекционных мероприятий.
На первом этаже находилось помещение библиотечного зала для чтения газет и журналов, здесь же по паспорту выдавались шахматы и шашки, играть в которые можно было на веранде библиотеки или в самом ее помещении. В зале второго этажа находился шахматный клуб, куда вход был ограничен в силу специфики его работы.
…Вход в парк находился тогда несколько ниже современной главной аллеи, которая сейчас начинается с памятника «неистовому Виссариону», если входить в «летний» со стороны улицы Лермонтова, тогда улицы Садовой.
Если вы войдете в парк именно с этой улицы и по боковой аллее пройдете на восток шагов двадцать пять, то вы как раз попадете на старую, довоенную главную аллею парка, с которой начинался вход в него, и вела эта дорожка прямо к летнему театру и, главное, к стоявшему напротив него ресторану, проемы которого к началу сезона закрывались парусиной, как правило, зеленого цвета (иногда она менялась).
Во время сильного ветра веревки, крепившие парусину, иногда рвались, полотно хлопало, как снасти парусного корабля, и где-то с начала 60-х годов ХХ века пензяки стали называть это заведение общепита ресторан «Рваные паруса», ходить в который, несмотря на это полупрезрительное название, все по-прежнему любили.
Внешне ресторан представлял собой огромное деревянное здание, все той же теремковой архитектуры, правда, без второго этажа и балкончиков, но с двумя башнями по бокам, где продавалось мороженое и ситро – газировка.
Башни, как и весь фронтон ресторана, а также торцы были украшены кружевной деревянной резьбой, обрамлявшей его бревенчатую колоннаду и проемы под крышей…
В те времена вход представлял собой резную арку, опущенную на две квадратные будки синего цвета, в которых продавались билеты для желающих отдохнуть в прохладных сенях зеленого места отдыха города. В проеме арок стояли контролеры, проверяющие билеты.
Как военнослужащий, отец, по-моему, проходил бесплатно. Пройдя контролеров, вступаем на главную аллею «летнего», она хорошо утрамбована, посыпана красной кирпичной крошкой, скаты для стока воды выровнены. Направо, по ходу движения, – фонтан. Их в Пензе было тогда только два: в парке и сквере им. М. Ю. Лермонтова.


…В парке тишина, среди дубов и кленов растет приветливая зеленая трава, которую регулярно прокашивают косой, из развлечений – только трава, комната смеха, лодочные качели и танцплощадка.
…Рядом со зданием Пензенского метеорологического центра (сегодня там планетарий), расположенного на склоне Боевой горы парка, располагалась скульптурная композиция из гипса, изображающая Ленина и Сталина на отдыхе, сидящими на лавочке (тоже гипсовой) с умиротворенными лицами. Чуть подальше, у той же колоннады с циклопическими бетонными столбами, стояла в рост скульптура И. В. Сталина, с поднятой рукой, точно указывающей на улицу Карла Маркса.
2
Летом 1942 года мне исполнилось пять лет, и тогда же над Пензой первый раз взревела сирена воздушной тревоги.
…Итак, я тихо сидел на крылечке, дожидаясь ужина и нормального ночлега. Сосновые доски крыльца приятно пахли смолой, ночь наступала медленно, и незаметно я заснул. Пробуждение было страшным, хотя по молодости лет панике я никакой не поддался. Проснулся я, собственно говоря, не от звуков сирены и городских гудков, а от резких выстрелов зенитных орудий.
Представьте себе, читатель: над городом глубокое черное небо (электричество в Пензе во время тревоги выключали сразу и одним рубильником, никаких маскировок поэтому никто и не делал). На небе сияют огромные звезды. Где-то высоко журчит мотор самолета-разведчика.


Над городом – светящиеся полосы прожекторов и трассы зенитных пулеметов, осколки зенитных снарядов бьют по железными крышам, из репродуктора звучит непрерывная сирена, и время от времени голос диктора объявляет: «Граждане, воздушная тревога, граждане, воздушная тревога! Пройдите в укрытие, пройдите в укрытие!»
Первая реакция нашего военного городка – изумление! Женщины в одних ночных сорочках, с полусонными детьми на руках кинулись в яблоневый сад управления железной дороги (ныне первый корпус ПГУ), там, под деревьями, были вырыты две узкие окопные траншеи (щели), с изломом посредине, на случай бомбежек.
…Паниковали, правда, не все жители нашей военной территории: солдаты, например, уже одетые, выбежали из дверей «красной казармы» и тихо строились, собираясь куда-то идти, тихо звучала команда старшин «не курить», а наша соседка, полковничиха Марья Николаевна, величественно покуривала на высоком крыльце «Казбек», созерцая красоту светящихся пулеметных трасс.
3
Надо сказать, что в школе было печное отопление, и заготовка дров была немаловажным событием в школьной жизни.
Происходило это так: ранним солнечным утром, где-то в начале сентября, занятия отменялись, школьники выстраивались на улице, практически от третьего и до десятого класса.
Сначала дисциплинированно, стройными рядами школа выходила на угол Красной и улицы Карла Маркса во главе с директором школы и учителями, затем ряды ломались, и вниз по улице Карла Маркса уже катилась татарская орда, сшибая прохожих, выбивая лотки с ирисками у частных продавцов сладостей.
Торговцы кричали: «Школа идет!»  И спасались со своими лотками в ближайших подворотнях, иначе товар выбьют из рук, и в секунды растащат ириски по карманам. А неуправляемая толпа с шумом, грохотом, гиканьем валится вниз по проезжей мостовой в направлении военного госпиталя, мимо Казанского моста, в направлении бани, известной в Пензе как «Козье болото».
Здесь, на Суре, располагалась запань, собиравшая лес (трех-, четырехметровые бревна), который сплавлялся вниз по течению реки так называемым молевым способом, т.е. обвязанный в плоты.
Течение на Суре было тогда сильным, бревна с отсеченными ветвями пускали вниз по течению реки от места вырубки, а по левому и правому берегам реки шли сплавщики, проталкивая баграми бревна, застрявшие на отмелях или в заводях у прибрежной воды.
В районе «Козьего болота» речная гладь была перегорожена цепью связанных между собой бревен, которые и собирали сплавляемый лес, здесь его сортировали, складывали на песчаном берегу в длинные ряды и грузили на транспорт.
Насколько мне теперь ясно, людей для такого вида работы, видимо, не хватало, поэтому школьники, в основном, конечно, старших классов, вытаскивали бревна из воды и сразу грузили их на подходивший транспорт, состоящий или из лошадок, или неоднократно упоминавшихся мной трехтонок. Младшие школьники вытаскивали из воды возле берега самые тонкие бревнышки, собственно говоря, прутья.
4


Началом уличного благоустройства Пензы, в широком понимании этого слова, можно считать 1944 год, кажется, именно с этого года началось асфальтирование мостовых нашего областного центра.
Его начали пленные немцы от здания клуба им. Ф. Э. Дзержинского, укладывая асфальт прямо на булыжную «бельгийскую мостовую» в направлении облдрамтеатра.
В скверике, очень чахлом, примыкающем к клубу им. Дзержинского со стороны Московской улицы, у немцев была «хозяйственная» база, здесь у них хранились инструменты дорожного строительства (ломы, лопаты, одноколесные тачки и др.), а также дымили походные кухни, варившие обед.
Иногда к немцам подходили жители близлежащих домов и меняли на хлеб и картошку поделки военнопленных и оставшиеся у них фронтовые вещицы: зажигалки, фонарики, расчески и другую дребедень. Наши часовые с винтовками в руках лениво покрикивали на смельчаков этого «карманного бизнеса».
Асфальтирование города шло медленно, выкладывали асфальт без ливневой канализации и бордюрного камня, на булыжную мостовую, которая узкой лентой тянулась по главным улицам города в направлении с севера на юг.
К 1948 году, времени пуска первого троллейбуса, асфальт узкой полосой закрывал старые пензенские булыжники, кроме брусчатки на улице Кирова, и тянулся от 163 завода (объединение «Эра»), где был устроен конечный круг, до станции Пенза I, т.е. до другого конца маршрута.
Некоторое время до своего депо (депо №1) троллейбус продвигался прямо по грунтовке улицы Суворова, и приезжий народ, пораженный таким зрелище, мечтал о таком транспорте для своей деревни, где троллейбус мог ходить прямо по травке.
…Закрыли асфальтом всю Московскую улицу, булыжную полосу Советской площади, затем Садовую до совбольницы и так далее.
Организовалось и упорядочилось автобусное движение по городу. По крайней мере, от совбольницы и до центра города, Центрального рынка можно было попасть очень быстро.
Цена билета в автобусе, кажется, так же и в троллейбусе, зависела от расстояния. Примерно через каждые две остановки она повышалась на 20 копеек.
Кондуктору надо было сказать, до какой остановки ты едешь, а она уже отрывала тебе билет от 20 копеек и до 2 рублей. Разумеется, народ ловчил, но система этого «обилечивания» продержалась достаточно долго.
5
В парке появились и новые развлечения, вроде парашютной вышки, вознесшейся над городом в 1955 году (возможно, годом раньше) на целых 48 метров, построил ее ДОСААФ для своих нужд и удовольствия посетителей «летнего».
Парашютом, собственно говоря, был противовес, двигавшийся в центре вышки и плавно спускавший рискового искателя приключений на землю. Пару десятков раз спускался и я, наблюдая при этом интересные сцены, иногда прямо-таки апокалиптического характера.
Вот, улыбаясь, поднимается почтенный сорокалетний мужичок, решивший покрасоваться перед своей дамой, ждущей его с нетерпением внизу, на месте приземления, посыпанного мягкими опилками. По узкой лестнице он поднимается бодро, постепенно бледнея от высотного подъема.
На площадку, продуваемую ветром, мужичок выходит уже осторожно, неуверенно оглядываясь по сторонам, только теперь, естественно, окончательно понимая, в какую аферу он втянулся.
Медленно этот любитель острых ощущений приближается к барьеру, где два инструктора крепят его к тросу имитационного парашюта, а потом резко отводят один из сегментов барьера ограждения, открывая путь на землю.
Мужик намертво вцепляется в концы барьерного ограждения, мычит с вытаращенными глазами, пытаясь выдавить слово «нет!».
Стоящие рядом с ним инструкторы – народ опытный, тертый, видали случаи и похуже – начинают улыбаться, осторожно закрывают сегмент ограждения, успокаивая любителя-парашютиста: «Ну ты что, мужик! Дети прыгают, а вот посмотри, парнишка стоит, хочешь – он прыгнет первым, а ты потом!» Пензячок оттаивает, улыбается, тянет: «…Стра…ашно!»
В этот момент один из инструкторов заходит ему за спину, другой быстро открывает сегмент ограждения, мужика вдруг резко толкают сзади, и он, ополоумевший, с криком отчаянии: «А…а…а…а!!» – срывается вниз с площадки вышки, а потом под грохот противовеса, спускается вниз.
Там его принимают, заботливо спрашивают: «Ну, как?» Красный от страха мужичок только машет обреченно рукой и, не оглядываясь, молча, с дамой сердца медленно уходит, испытав незабываемые ощущения, о которых будет рассказывать внукам и правнукам.
6
Вспоминается единственный вечер, несколько потрясший мою нервную систему, после пребывания в ресторанной компании. Это было, кажется, в феврале 1957 года, а может, и месяцем раньше.
…Вечером, в веселой студенческой компании, собравшейся в ресторане «Волга» по случаю окончания семестра, все мы немножко «поднабрались», и я решил пройти домой через свой любимый парк.
Было довольно поздно, падал легкий снежок, мороз был градусов до 20, но ветра не было. Я шел веселенький, подымливая болгарской сигаретой «Фильтр», которые только что появились в продаже, вызывая любопытство курящего люда.
Войдя в арку «баальбекских колонн» восточного входа в парк, я стал поворачивать налево, на главную аллею парка, и остолбенел: вместо памятника И. В. Сталину, рука которого твердо и всегда показывала на поднимающееся над Пензой солнце, на постаменте был водружен ледяной филин, глаза которого горели ярким электрическим огнем ввинченных туда автомобильных лампочек.
Волосы под шапкой встали у меня дыбом, я поперхнулся табачным дымом и сразу протрезвел, ущипнул себя за щеку, думая, что сплю. Кругом было безлюдно и тихо, аллеи парка были тщательно расчищены, и над ними горел яркий свет фонарей, подвешенных на тросы.
В воздухе не пахло никакими чудесами, но гипсовый Сталин превратился в ледяного филина с горящими глазами, с которого я долго не спускал глаз.
Оказывается, в эту зимнюю ночь обком КПСС принял решение: убрать в городской черте в кроссовом темпе все скульптурные изображения «отца нации», сделав это по возможности тайно, не возбуждая население.
Конечно, подготовка к этому событию велась заранее, поэтому работники парка успели изготовить к этому акту гигантскую ледяную фигуру ночного разбойника лесов с электропроводкой внутри, усмотрев в этом событии для себя какую-то неведомую нам сегодня аллегорию.
Публикацию подготовил
Евгений Белохвостиков
Фото из архива Игоря Шишкина

Николай Павлов: Читальный павильон, Митинг;
Василий Косов: Вид на город от Пензы-III;
Владимир Гришин: Памятник    Ленину и Сталину

 
По теме
Суд назначил 38-летнему жителю Лопатинского района Пензенской области, который повторно попался за рулем в нетрезвом виде, 200 часов обязательных работ с лишением права управления транспортными средствами на два года.
Накануне синоптики предупреждали жителей региона о сильном ветре Анна ЧЕРНАЯ Кадр из видео Первые последствия урагана уже были зафиксированы на улице Суворова в Пензе.
Фото: https://penza-gorod.ru/ - Penza-Post.Ru Рабочая группа Ленинского района 27 марта 2024 года совершила обходы домов, расположенных по улицам Калинина, Гоголя, Лебедевской, Пески и Тельмана, с целью проведения с семьями «группы риска» профилактических работ.
Penza-Post.Ru
Акция «Защити себя от туберкулеза». - Пензенский район Волонтеры культуры с. Ленино провели акцию «Защити себя от туберкулеза». Основной целью акции является привлечение внимания к проблемам туберкулеза, информирование об опасности заражения туберкулезом,
Пензенский район
Студенческий театр ПГУ «Кириллица» представит премьеру спектакля «Мой сумасшедший папа» - Министерство культуры Премьера спектакля состоится 30 марта на сцене Дома офицеров. Пьесу для коллектива на основе одноимённой повести написала Ирина Андрианова, член Союза писателей и Союза журналистов России,
Министерство культуры