Пачелма стала центром района 90 лет назад. Думаю, и до 30-х годов она была притягательным местом для жителей не только окрестных сёл. Воспоминания возвращают меня в 50-е годы, когда мы – пацаны пустынской окраины ждали родителей, возвращающихся с разъезда Веденяпинский, прибывших туда на поезде из Пачелмы.
Часто я встречал отца, который восстанавливал нефтяной двигатель и привозил его запчасти. Их он тащил вместе с краюхой хлеба и какими-нибудь конфетками, завёрнутыми в тряпицу, пропитанную запахом солярки. И это был гостинец от лисички, которая играла с лисятками в овраге у Круглого леса…
Край села – самое высокое место, оттуда видна полоска посадок у железной дороги. Из-за неё хорошо был заметен поднимающийся дым паровоза, который в четвёртом часу привозил пассажиров из Пачелмы на разъезд. Ждали и людей, и рассказов об удивительной Пачелме, где останавливались все пассажирские и товарные поезда, где всегда грохотали и пыхтели паровозы, разносились пронзительные гудки.
На станции было много путей, через всю дорогу располагался мост для пешеходов, а рядом возвышались огромное депо и большой вокзал, где всегда было многолюдно. А за вокзалом – два огромных железнодорожных дома и каменная дорога, по которой в дождь можно было ходить без сапог! Там был «пирон» и продавали газировку – это было что-то божественное… Редко кому удавалось попить ситро, погонять во рту конфетку из обёртки, а не слипшиеся «подушечки»!
Эти рассказы возбуждали мальчишеское воображение, и нам быстрее хотелось подрасти и, как наши братья- сёстры, съездить в Пачелму за книжками к школе, самим всё посмотреть. А может, удастся увидеть птицесовхоз, в котором не 15-20 кур, как рядом с домом, а целых десятки тысяч!
Мы подрастали. Вместо единственной «полуторки» появились ГАЗ-51. Все ждали лета: вдруг, удастся спрятаться в кузове машины, на которой молодёжь поедет на «День песен»… Вот это была удача! Необычный парк, море народа, наши девки поют на сцене. Зажатая в кулаке сэкономленная мелочь тут же улетала на ситро и «Петушок», что-то прятали в карман для матери и зорко следили, как бы машина без нас не ушла назад.
Чтобы попасть в Пачелму на поезде, нужно было идти на выглядовский разъезд, где вечером ходил ломовский поезд. Мы старались выйти пораньше и шли по путям сбоку, надеясь на великое счастье найти пустые коробки от спичек с цветными наклейкам. И особенная радость, если кому попадались наклейки с самолётом «кукурузником». Правда, помнили предупреждение старших, что эти места – естественный туалет, но тогда это особо не пугало.
На вокзале занимали диван и кучкой сидели, нащупывая заветные 3-5 рублей в зашитых карманах. Каждые 15-20 минут ходил милиционер, спрашивал, откуда мы, почему сидим на вокзале, предупреждал: не спать. В железнодорожном доме жила папина двоюродная сестра, но куда там разместить пять-шесть ребятишек, только с виду дом казался огромным. Как сейчас помню узенькие комнатушки и необычный запах керосинки. Ночью даже и не высовывались, только смотрели в окна на паровозы и пробегающие вагоны, снующих людей, спорили, где же здесь находится «пирон». Утром летели к книжному магазину, набирали нужные книги, тетради, ручки, перья, карандаши, перевязывали кручёной бумажной бечевой. У кого были с собой газеты, обматывали ими или клали в ситцевые мешочки, а то и просто заворачивали в материнские платки... Ведь книги не только нужно было защитить, но и удобно тащить с разъезда.
А дальше – раздолье! Уже заранее разрешённую сумму тратили на ситро, 100 грамм конфет в бумажках. Смотрели во все глаза на кажущиеся для нас огромными дома, красиво одетых людей, проезжающие машины, колонки водопровода.
В 1963-64 годах в 10-м классе я учился в Титово, а пустынские ребята – Курятов, Красиков – в Пачелме. Они и пригласили меня на вечер в районную школу. Я приехал на товарняке. Зал казался огромным, не помню под какую музыку танцевали, но периодически какой-то старшеклассник со сцены играл, кажется, на аккордеоне. Я в Поиме уже сносно научился вальсировать, и земляки меня подбадривали: танцуй, мол, не бойся, и я приглашал девчонок. Это, видимо, не понравилось пачелмским ребятам. И когда я пошёл приглашать девушку на один из танцев, неожиданно на перехват её «увели», но я не растерялся и пошёл танцевать с соседкой.
Назад надо было ехать в Титово ночью, а это проблема. Поскольку билетов не достать, я решил ехать на крыше. Ребята объяснили, что, если сесть на тепловоз, то там тепло и не замёрзнешь. Как только поезд тронулся, я шустро полез по поручням на соседний с тепловозом вагон. Проезжая мимо фонаря, увидел притаившегося внизу машиниста со шприцем. Ребята предупреждали, что могут обрызгать соляркой. Удовольствие не их приятных. Я сразу поднялся на крышу вагона, что-то тёмное закрыло машиниста, я приподнялся и передо мной неожиданно оказался пешеходный мост, в который я уперся руками и побежал назад. Только уже дома я осознал, что мог слететь и попасть под поезд.
И последняя поездка в 1964 году для получения паспорта. Тогда ехал на мопеде вдоль железной дороги. Ровные, хорошие, набитые углем были тропинки. Не доезжая толковского разъезда, неожиданно из-за куста навстречу выехал мотоциклист, и мы столкнулись. Сами не повредились и мотоциклу ничего, а вот у мопеда от удара в педаль шатун затянул тормоз и сам загнулся внутрь рамы. Ни туда и ни сюда. Не растерялись, отвернули шатун, разблокировали колесо, и стали шатуном бить по рельсу. Он малость выпрямился, привернули и разъехались.
Дальше началась уже взрослая, осознанная жизнь, которая снова меня вернула на Родину – в Козловскую райбольницу, где я делал свои первые хирургические и научные шаги с помощью незабвенного моего брата Василия, самого талантливого среди нас.
А. Баулин. г. Пенза.